Влад Муханов | blazar 2023

До 24 сентября в Музее Москвы продлится ярмарка современного искусства blazar, на которой DiDi Gallery представляет пул своих молодых авторов. Рубрику с интервью из мастерских завершает материал с скульптором Владом Мухановым.

Влад окончил Академию художеств им. И. Е. Репина, обучался в московской школе фотографии и мультимедиа им. Родченко. Основной вид деятельности Влада — станковая и монументальная скульптура. Его работы выполнены их различных материалов, среди которых бронза, камень, полимеры.

Мы побывали в мастерской Влада и поговорили о новых сериях «Наблюдатели» и «Солнечные зайчики», которые автор впервые представил на blazar. Читайте в новом материале о том, почему выпускник художественной академии увлёкся 3D печатью, как возникла идея памятника Ньютону и какой проект он мечтает реализовать.

Расскажи о своём образовании, где и сколько ты учился?

С 8 по 11 классы я учился в СХШ — это Лицей им. Иогансона при Академии художеств на Васильевском острове в Санкт-Петербурге. Один год я сдал экстерном, потому что там было 12-летнее обучение. Затем поступил на скульптора в Академию художеств им. И. Репина, где за 6 лет получил хорошее базовое образование. Всем рекомендую! :) Академия учит не столько быть художником, сколько даёт хорошие навыки, которые (если имеешь голову на плечах) можно развивать в любую сторону: зарабатывать на смежных с искусством вещах или просто на искусстве. И, в принципе, даёт возможности реализовывать все свои затеи собственными руками. Когда ты не умеешь ничего делать, но у тебя есть крутые затеи, их сложно воплотить.

Художник — поэт, а Академия художеств учит филологов работать на определенном языке. Если ты имеешь какую-то мысль, как поэт, ты на этом языке можешь что-то создать. Проблема в том, что многие зацикливаются на изучении самого языка, забывая о том, что на нём нужно что-то сказать. Здесь то же самое, Академия учит разговаривать, а если тебе есть что сказать, ты это скажешь.

После выпуска я поступил в московскую школу Родченко и ещё год там учился, но не закончил. Скажем так, взял долгий бессрочный академ.

Часто слышу мнение, что после академического образования художникам бывает тяжело перестроиться в сторону contemporary. Это так?

В первое время, конечно, будет тяжело с этим бороться, но если есть такая задача, это возможно. Годовое обучение в Родченко мне помогло перестроиться, там был вайб свободы, творчества и концептуального подхода. Оно немножко настроило восприятие, но каких-то знаний, которые я взял и теперь использую по жизни, наверное, нет. Это место, скорее, не про полноценное обучение, как в Академии, где ты пришел и тебя учат тому, как делать скульптуру. Здесь показывали, как нужно думать, какой подход можно использовать. Пытались немножко переделать мозги.

На момент, когда я учился, были коронавирусные ограничения. Большая часть пар проходила в зуме, и получалось, что контакта с педагогами было не много. Может быть я застал не самые лучшие времена школы Родченко, но мне не захотелось продолжить обучение, потому что не нравилось то, как строится учебный процесс.

Ты был на курсе Сергея Браткова и участвовал в работе над скульптурой «Улыбающийся Апатит». Расскажи о том, как случился этот проект.

Автор проекта — Братков, а мы с Иваном Зубаревым выступали исключительно в роли исполнителей и по его эскизу реализовали скульптуру. Изначально планировалось, что это будет большой настоящий гранит, который покрасят в синий цвет. Когда мы начали узнавать, стало понятно, что это будет стоить безумных денег. Мы отвечали за разработку эскиза в объеме и резали улыбку из пенопласта. Наш коллега Миша Савиных сварил хаотичную раму из металла, которая была обшита листами гипсокартона. После этого форму покрыли эпоксидной смолой, и получился такой довольно прикольный объект. Не было классической истории о том, что мы слепили скульптуру, её сформировали, потом в форму залили эпоксидную смолу и уже получили готовый результат. Миша прямо по факту облеплял это всё смолой в цвет. Мне понравился проект, но я не могу относить его к себе, потому что придумал не сам.

Есть ли нелюбимый материал, с которым тебе приходилось работать? Почему?

Мне не нравится работать ни с металлом, ни с мрамором. Именно обрабатывать их я не очень люблю, но сами материалы мне очень нравится. Пластик классный с точки зрения работы с ним. Он простой, мягкий, легко обрабатывается и податливый. Очень люблю 3D печать, не надо лепить и формовать — это прекрасно. Я немного работал с мрамором, он мне очень нравится. Но он тяжёлый в обработке, и за адекватные деньги его очень сложно продать. С металлом легче, он более податливый, но очень грязный. От него очень много пыли, грязи, ты весь зелёный, в мастерской все в этой пыли. Металл, конечно, в принципе материал, который даёт возможность показать, что ты уважаешь своего зрителя. Пластик — это не вечный и относительно хрупкий материал. Высказывание в нем не такое уверенное, как в металле. Если ты делаешь работу в металле, это как минимум надолго, как максимум это жест уверенности в том, что ты делаешь. Для тех, кто покупает искусство, тоже важно в каком материале сделано произведение, потому что это часть скульптуры, часть высказывания. Если эти вещи были бы в пластике, я думаю они бы немножко по-другому работали. В металле даже по-детски сделанная форма раскрывается с чуть более серьёзной стороны.

Как произошло твоё знакомство и увлечение работой на 3D принтере?

Мы с Иваном Зубаревыми начали работать с 3D принтером, потому что нужно было делать какие-то эскизы по работе. Стали периодически что-то печатать для заказов: ордена для Аллеи адмиралов, например. Когда реставрировали часовню, тоже были какие-то элементы, которые было дешевле и надёжнее напечатать, чем делать в ручную. Эта тема мне стала интересна, и я сделал свою первую работу, если ее можно назвать моей — скачал 3D модель обнаженной женщины, которую нашёл в Интернете, и напечатал на 3D принтере. Выставил ее как мой малый диплом в Академии художеств. Все обалдели от того, какой классный диплом я слепил. Потом оказалось, что это не я, но это было неважно. Люди подходили и спрашивали, как это я такое слепил. Я отвечал, что напечатал. Была некая провокация.

Потом я хотел сделать анатомическое пособие для художников. Сделать человеческий скелет в миниатюре, чтобы можно было поставить его в нужную позу, облепить мышцами и получить анатомически правильную фигура человека. Во время обучения я сталкивался с такой проблемой, что когда лепишь, тяжело поймать то, как разворачиваются тазовые кости и как двигается грудная клетка. Я начал заниматься этим пособием, и стало понятно, что мне нужно будет печатать большое количество прототипов. Я понял, что дешевле не заказывать, а купить свой принтер. В итоге тот проект я забросил, а принтер у меня остался. По ходу дела начал уже свои творческие вещи печатать. И понеслась.

Расскажи о новых сериях «Солнечные зайчики» и «Наблюдатели», которые мы представим на ярмарке blazar.

Если говорить про саму форму и наполнение серии «Наблюдатели», то они напоминают некие организмы живых и бесформенных существ. Непонятно, где у них руки, ноги, куда они двигаются. Они аморфные и при этом у них вместо лица зеркальные поверхности, которые отражают окружение и заимствуют его для себя. Получается пустота, которую они пытаются заполнить за счёт окружения. Пустое наблюдение. Мне кажется, что эта серия началась, когда появилась ситуация с коронавирусом. Люди перестали анализировать и пропускать информацию через себя. Вместо этого они стали отражать какую-то позицию, которая им была более близка. Они деформировались под пропагандой тех или иных сторон. И здесь та же самая ситуация, Наблюдатели не имеют верха и низа. У них нет понимания, стержня, это про какую-то податливость, неуверенность. Они деформировались под обстоятельствами, их можно повернуть в любую другую позу и они будут менять свой смысл, менять положение, отражать другие вещи.

Они такие милые, безобидные, весёленькие, но на самом деле они не про «веселенькое». Как говорил Братков, нужно всегда совмещать высокое с низким, тогда будет получаться что-то интересное. Их форма и цвет это что-то такое дешёвое, похожее на пластик. При этом они из бронзы, дорогого металла. Мне нравится, что здесь бронза выступает не как материал, над которым ты дрожишь как это принято в академической культуре, а она выполняет другую функцию и, скорее, про уверенность жеста. Я вдохновился, когда был на выставке, где художник такие простые предметы, как бутылка, клей, ухо сделал в технике литья из бронзы и вручную их покрасил. И эти предметы совершенно по-другому работают и воспринимаются. Материал дает другие коннотации.

А «Солнечные зайчики» получились довольно странно. Я искал форму, мне давно было интересно сделать неваляшку. Я сделал несколько разных итераций этих объектов, и как-то родился этот. Мне он понравился, я его напечатал и, когда начал делать, увидел, что он начинает отражать свет. Совпало, что у него и форма напоминает зайчика. Не было такого, чтобы я задумал солнечного зайчика и сделал. С самого начала у меня не было какого-то плана, которого я придерживался. Я делаю маленький эскизы на 3-5 сантиметра из пластилина — всегда держу его в руках и делаю какие-то формы. Потом воссоздаю их в 3DMax и, если мне нравится, печатаю и перевожу в материал. На самом деле, я хотел зайчиков сделать тоже бронзовыми, но, к сожалению, у неваляшки есть такой закон: чтобы она была неваляшкой, она должна быть из лёгкого материала, а нижняя часть очень увесистая. С бронзой такое сделать не получится.

Ты активно работаешь в направлении паблик-арта и успешно реализовал несколько проектов. Есть ли какая-то выдающаяся уличная скульптура другого автора, которой ты восхищаешься?

Если говорить про классические памятники, то это памятники моего учителя В. Э. Горевого. Они абсолютно не концептуальны, но просто хорошо сделаны. Мне импонирует уровень его качества. Я давно понял, что мне не нравится, когда пытаются сделать какие-то непохожие ни на что фигуры. Если говорить про уличную скульптуру, то мне нравится Георгий Орехов. У него приятные неваляшки. Памятник Малевичу в парке Малевича в Москве тоже очень хороший объект. Если говорить о зарубежных, то мне очень нравится Аниш Капур. Он делает обалденные вещи. Например, облако. Оно простое, но со смыслом. Ещё есть Джозеф Клибански — максимально попсовый, но его подход меня устраивает. В каком-то смысле я подражаю его истории, он тоже используется 3D принтеры. У него довольно качественные вещи, которые он делает в бронзе. Они простые, но в бронзе они как-то по-другому работают.

Летом прошло открытие памятника «Ньютону». Как готовился проект и что было самым сложным в реализации?

Мы работали над ним совместно с Ваней Зубаревым. Застройщик обратился с задачей сделать какой-то интересный памятник Ньютону, желательно кинетический, с подвижными элементами. Мы были на кухне в Москве, готовили сок в соковыжималке, и у нас появилась идея сделать подъёмный механизм. Он созвучен самому Ньютону и принципам, которые он сформулировал — сила действия равна силе противодействия. В придуманном нами механизме отражаются несколько его законов.

В этом памятнике помимо механизма было много интересных для меня моментов. Фигуру для мастер-модели мы напечатали по кусочкам полностью на 3D принтерах, и она была частично сделана на компьютере. Памятник визуально очень классический, здесь всё выдержано в академической стилистике, но при этом всё сделано с применением современных возможностей. Мы использовали частично натуральные материалы, частично композитные. Те элементы, до которых можно дотронуться руками, из настоящих материалов: нержавеющая сталь, гранит. Верхнюю фигуру мы не могли сделать из мрамора по несколько причинам. Во-первых, это стоимость. Во-вторых, объект должен быть лёгким наверху. За счёт того, что фигура из пластика весит вместе со всеми каркасами и утяжелителями всего 300 кг.

Над каким проектом сейчас работаешь?

Сейчас работаю для компании RBI. Мы делаем для них кинетический арт-объект «Мобиль». Он состоит из трех нержавеющих направляющих, на конце которых находятся настоящие природные камни. Это три качели похожие на кран, они пересекаются и находятся в балансе между друг другом. «Мобиль» будет находиться внутри фонтана на воде в новом жилом комплексе в Репино, но её не скоро установят, потому что комплекс только начал строиться.

Есть ли у тебя мечта реализовать какой-то уличный проект?

Я бы хотел реализовать наш совместный проект с Ваней Зубаревым — памятник Петру и Февронии. Я его холю, лелею и ищу того, кто бы мог его реализовать. Мы взяли за основу русскую икону, постамент решён в обратной перспективе — то что используется во всех иконах. Сами фигуры сделаны из бронзовых прутьев. Они напоминают пропила, которые делают на некоторых иконах — это самые яркие участки на ткани и на руках, которые делают белыми мазочками, в старой иконе они иногда золотые. Мы пытались оставить только эти золотые нити и получается, что лики из этих нитей-прутьев парят в воздухе. Я религиозный человек и реализация проекта станет для меня важным событием. С точки зрения скульптуры мне нравится, что она необычная и по-новому дает возможность посмотреть на икону в скульптуре. Обычно, когда делают памятники святым, получается компромиссная история. Вроде нужно сделать в бронзе, вроде похожую на икону, а получается непонятно что. А в нашем проекте, на мой взгляд, получилось найти приём, который раскрывает икону в скульптуре по-новому.

Конечно, я бы хотел реализовать серию «Наблюдатели» в большом формате и у меня есть работа «Игла» — это длинная девочка из бронзы, которую я тоже очень хочу реализовать в большом размере. Мне кажется, это яркий образ и я надеюсь, когда-нибудь я ее сосватаю каким-нибудь застройщикам :)